Трое с площади Карронад - Страница 35

Тим сказал, будто заступаясь за Илюхина:

— Ты думаешь, он играл? Когда они с ребятами снаряд нашли, сразу на стройку побежали, чтобы кому-нибудь взрослым сказать. Это на пустыре было, а рядом стройка… Прибежали, а сторож на них накричал: «Уходите отсюда, не выдумывайте!»

— Сторож что, ненормальный?

— Кто его знает… Наверно, какой-нибудь пьяный дурак попался… Ну, они побоялись еще куда-нибудь идти, решили сами обезвредить. Костер зажгли, снаряд в огонь сунули и залегли за плитами. Там такие бетонные панели… Ждали, ждали, а костер погас. Один мальчишка хотел пойти покочегарить, а Илюхин не пустил, сам побежал… Тут и рвануло…

— Тим, ты откуда знаешь?

— Все знают. Те, кто был с ним, они же рассказали потом. Их некоторых поранило. Тех, кто высунулся…

«Вот как было дело… — подумал Славка с каким-то облегчением. — Не так уж все глупо…»

Нет, все равно, конечно, глупо: бежать к какому-то сторожу, а не к военным! И костер — тоже глупо. Но все же это была не игра. Андрюшка Илюхин думал не о забаве. Просто он не знал, что делать, он ошибся. Но и взрослые иногда ошибались, когда приходилось сталкиваться со смертью.

— Тим… Ты его знал?

Тим хмуро объяснил:

— Его многие знали, он в хоре Дворца пионеров пел. Хорошо так пел…

Берег стал ниже. Тим и Славка обошли стоянку для автотуристов и по тропинке спустились на пляж. Оттуда расходились последние купальщики. На мачте качался черный шар — сигнал, что купаться нельзя. Ветер гонял по песку пустые коробки от сигарет. Волны выкатывались на пляж длинными пенистыми языками. Они шумели. И ветер шумел.

Славка и Тим скинули обувь и побродили по набегающей воде. Пена забрызгала им колени. Вода откатывалась и старалась утянуть Славку и Тима за собой. Высасывала у них из-под пяток песок. Она оказалась довольно холодной, эта неспокойная вода. Тим честно сказал, что лезть в такой холод и в такие волны ему не хочется. Тем более что на берегу пусто, а на вышке штормовой сигнал.

Славка согласился. Он такое разыгравшееся море видел впервые.

Они сели и прислонились к большой выброшенной волнами коряге. Корягу выбелило море и высушил ветер. Она отливала алюминиевым блеском. Была гладкой и теплой. Сухой песок тоже был теплым. Славка и Тим зарыли в него озябшие от воды и гудевшие от долгой ходьбы ноги…

Море теперь было трехцветным: у берега — песочно-желтое, дальше — ярко-зеленое, а у самого горизонта лежала сине-фиолетовая полоса. Недалеко от берега прыгали на гребнях оранжевые шары — буйки пляжного ограждения. Словно какой-то пароход за горизонтом растерял громадные апельсины, и волнами их пригнало к земле.

Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.

Потом пошел дождик. Можно было убежать под навес, но не хотелось покидать насиженное место. Тим вытянул из спортивной сумки курточку. Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы и плечи. Получилась крошечная общая палатка.

— Мы робинзоны, — сказал Тим. — Катер уже не придет, нечего ему тут делать. Нужно будет ехать автобусом на Северный причал… Славка… Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?

— Здесь хорошо, Тим, — сказал Славка.

Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о такой минуте целые годы. Не будешь объяснять, что все это — счастье. Счастье от того, что рядом штормовое морг и Тим.

Славка сказал:

— Смотри, какой водопад.

Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.

— Большой каскад Петродворца, — сказал Тим. — Я туда в июле с папой ездил… Ты там бывал?

Славка медленно качнул головой:

— Нет, Тим. Я мало где бывал: в Невьянске, в Первозаводске, в Покровке… Это все в одних краях, недалеко друг от друга. Мы там с мамой кочевали с места на место.

Тим примолк. Потом виновато проговорил:

— Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?

— За что? — удивился Славка.

— Я болтаю, хвастаюсь. Все про отца, про отца… А ты… только с мамой.

— Ну и что такого, — спокойно сказал Славка. — Это у кого как в жизни получилось… Ты, может, думаешь, что он нас бросил или пьяница какой-нибудь? Он хороший был, Тим. Только я его никогда не видел. Он погиб в тот год, когда они с мамой поженились. Еще студентами были.

— А что случилось? — осторожно спросил Тим.

— Он разбился на мотоцикле… Ехал к товарищу на дачу, а через дорогу ребята побежали. Из лагеря. В войну играли. Он и крутнул на обочину, прямо на камни… Это в Первозаводске было, где они с мамой учились. А потом мама в Невьянск уехала после института… Знаешь, Тим, я там впервые море увидел…

Тим удивленно поднял глаза, но ничего не спросил. Он почувствовал, видимо, что Славка расскажет сам.

И Славка рассказал про бриг «Меркурий». А потом, незаметно, еще про многое: про Покровское озеро, про Анюту, потом про Юрку Зырянова и Усть-Каменск. И даже про то, как уехали из Усть-Каменска.

Тиму рассказал и морю.

Море шумело то возмущенно, то сочувственно: сердилось на Славкиных недругов и понимало его огорчения.

Тим тоже все понимал. Он слушал молчаливо и серьезно.

И только время от времени натягивал на Славкины плечи подол куртки.

Домой Славка вернулся к вечеру. Мама, конечно, сказала, что «чуть не сошла с ума» за этот день. Засадила Славку за обед, а потом за уроки.